Дневник
Главная » 2007 » Декабрь » 1 » Биография ВиктораЦоя (продолжение 2)Биография ВиктораЦоя (продолжение 2) | 13:53 |
| УВЛЕЧЕНИЯ Есть ли вообще связь между личностью человека и его увлечениями? Конечно, есть. Личность проявляется не только в работе, но и в немалой степени в увлечениях. Главным увлечением Цоя были песни. Удивительно работоспособный музыкант и поп-идол целого поколения Майкл Джексон как-то сказал, что человек бывает только тогда счастлив и доволен своей работой, когда она совпадает с его увлечением. Именно так; работа совпадает с увлечением, т. е. первичным является увлечение. Но очень часто кроме основной страсти есть еще несколько, так сказать, сопутствующих. Тогда это говорит о богатстве человеческой натуры. Кстати, о необычности личности Цоя свидетельствует следующий факт. "Он все делал очень легко, если уж за что-то брался. Когда получал водительские права, а было это, если не ошибаюсь, осенью 89-го, я сидел третьим в машине, где Виктор с инструктором совершали "первую ходку". Так вот, он сел и поехал. Я не поверил, что он сделал это впервые, но так и было. Я понимаю, сейчас говорить, что он был такой звонкий, ловкий - трудно, но так и было. Так же и английский выучил - с нуля, буквально за полгода. И когда мы были в Дании, И в Копенгагене он давал интервью на радио на английском. Лихо у него это получалось", - вспоминает менеджер группы "Кино" Юрий Белишкин. А как описать личность Виктора Цоя? О многих чертах его характера мы знаем из рассказов его и жены и друзей... О тех временах, когда Цой только начинал играть, вспоминают его друзья - Максим Пашков, Андрей Панов и другие. Максим: "...человек он был мрачноватый. ...Таким был всегда. Конечно, всенародная любовь его изменила. ...По природе он непробивной, патологически застенчивый". Андрей: "Цой был всегда очень зажатый. Комплексанутый, даже так скажу". Михаил Науменко: "...от него всегда исходил какой-то специальный флюид одиночества".Юрий Белишкин: "...он таким и был. Молодой, но такой серьезный". Александр Титов: "Витька меня всегда поражал. Он был человеком абсолютно неброским, не умеющим себя подать, даже стеснительным в компании. У меня до сих пор такое чувство, что я не знаю о нем и половины. Есть такие люди - когда начинаешь с ними знакомиться ближе и что-то в них приоткрывается, то ты видишь, что вообще их раньше не понимал. Общаясь с Витькой, я постоянно убеждался в таинственности его натуры. Он был очень сильный человек, очень сконцентрированный. Мог часами играть на гитаре и петь одну и туже песню - прорабатывать ее для себя. Но чего никогда не было в Цое - так это позы. В нем было геройство, но геройство абсолютно естественное, органичное. Оно было также натурально, как и каждое его движение. Кстати, поэтому не было случая, чтобы кто-то подошел к Витьке после концерта и сказал: "Цой, у тебя шоу сегодня было хреновое". "Цой же вызывал симпатию как у людей его совсем не знавших, так и знавших Витю только по песням, но не в лицо. Своим поведением, имиджем, общением, какой-то, в хорошем смысле, дистанцией. С одной стороны, он был человек загадочный, но в то же время и обыкновенный, такой как все" - Юрий Белишкин. Все, что он делал, было абсолютно органично. Под стать своему характеру он и одевался - только в черное. В костюмах, даже черных, тем не менее, не ходил. Костюм купил, но так ни разу и не надел. Все черное - сумки, куртки, футболки, туфли, сапоги. Все это покупалось обычно за границей. Он не был рабом вещей, но в одежде был рабом черного цвета. У Рашида Нугманова есть свое мнение: "Часто о Викторе говорят - одиночка. Конечно, говорить можно по-всякому, но что касается конкретно Виктора, то он вообще не любил оставаться один. Не то, чтобы он чего-то боялся, просто не мог один и все. Кто-то все время должен быть рядом с ним. Я это не раз замечал. Цой очень не любил в гостиницах жить. Когда он приехал на съемки той же "Иглы", я ему сказал: "Вот твой гостиничный номер. Он все время будет за тобой. Пожалуйста, если тебе нужно будет уединиться, побыть одному..." Цой ни разу им не воспользовался. Он все время жил у нас. И когда говорят о Викторе, что он человек необщительный или грубый, отталкивает людей, - это не так. Просто, особенно в последнее время, он общался с очень немногими, но с друзьями был замечательным, открытым человеком". Согласитесь, это мнение никак не соответствует определению Максима Пашкова - "мрачноватый". Сам же Виктор говорил о себе так: "..Я не такой замкнутый, как может показаться". Вспоминает Нина Барановская: "...когда я стала работать в рок клубе, мы, конечно, стали чаще общаться. Я занималась литовкой текстов, и мне приходилось читать их сразу, как только они создавались. И тут с Цоем, наверное, было проще всего, потому что он не то чтобы сразу на все соглашался, но у него не было такого революционного задора, как у Борзыкина, когда любой ценой надо этот текст залитовать, добиться, встать на уши. Цой к этому не прикладывал никогда никаких усилий, не уговаривал, не убеждал, не упрашивал. Наверно, поэтому все получалось само собой. И не потому что тексты у него были менее революционными, чем у Борзыкина. Скажем, то, с чем он выступил на фестивале в ДК "Невский", по социальной значимости, о которой тогда все любили говорить, было ничуть не слабее". Рашид Нугманов: "Просто он являлся олицетворением романтизма, он в нем жил, он был у него в крови". Александр Титов: "Я не знаю ни одного человека, который относился бы к Цою с пренебрежением или с непониманием. Даже если они ни хрена не понимали и несли чушь, все равно это было доверительное общение. Его уважали. Для меня он был последним героем, как сам себя назвал". С кем никогда не ладил Виктор, так это с начальством. Общения с руководящими товарищами у него не получалось ни под каким видом. Один такой случай рассказал Анатолий Соколков. Когда Цой не получил удостоверения об окончании курсов для кочегаров (несколько раз не был на занятиях из-за гастролей), они с Соколковым решили сходить к начальнице. Анатолий Соколков: "У него была такая особенность - он не мог общаться ни с каким начальством. Независимость натуры или еще что... Но это очень действовало на нервы всем начальникам. Ну, говорил там "да", "нет" - но нормально, не было никаких высокомерных жестов. Человек просто сидел, разговаривал, но сразу возникало неприятие - у тех людей, у которых много формализма в голове. Если бы я в той ситуации просто пошел один к нашей начальнице - хорошая была тетка, - то было бы все нормально. Но мы пошли с Витькой, это подействовало им на нервы, и они просто наотрез отказались". Цою также страшно не нравилось, когда к нему "лезли в душу", надоедали пустыми вопросами, навязывали ему приятельские отношения, - как же, восходящая звезда! Цой не любил интервью. Ему действовала на нервы разница между тем, что он говорил журналисту, и тем, что потом было напечатано в газете. Виктор не любил интервью еще и по причине природной замкнутости. Его разговоры с залом после выступлений были рекордными по своей краткости. Если спрашивали о чем-нибудь из истории группы, еще можно было получить вразумительный ответ, но если кто-то хотел выудить что-нибудь про самого Виктора, например про личную жизнь, то чаще всего вопрос оставался без ответа или ответ был такой, что спрашивать больше не хотелось. Как-то ему задали вопрос, что в окружающей действительности ему не нравится. "Все", - коротко ответил Цой. Цой мог не отказать корреспонденту, но, проговорив с ним битый час, тот вдруг обнаруживал в своем блокноте или на кассете диктофона односложные ответы, за которыми явно скрывалось нежелание открываться в интервью. Иной раз Виктор мог сказать прямо: "Это прессы не касается". Он с интересом выслушивал вопросы, но отвечать на них не любил. "Виктор старался читать все письма, они очень много для него значили, он понимал, что ему выпала особая миссия в жизни", - считает Джоанна Стингрей. Действительно в последние годы Цой получал массу писем, он их все читал, никогда не выбрасывал, но никогда и не отвечал. Виктор Цой вынашивал песни "в себе". Об этом вспоминает много людей, знавших его. Отец Виктора, например, даже считает, что эта его особенность забывать обо всем, когда в уме рождалась новая песня, послужила причиной роковой автомобильной катастрофы. Эту его особенность уходить в себя в , минуты творчества отмечает и Юрий Белишкин: "Репетировали "киношники" очень мало. Я первое время страшно этому удивлялся. Я ни разу не видел Виктора за сочинением песен. Знаете, как другие: пальцами барабанят, что-то демонстративно шепчут, лихорадочно хватают лист бумаги. Он же работал, отдыхал, смотрел видик (он очень много смотрел, нормально относился к Шварценеггеру, а вот Сталлоне не любил), а столько песен написал. Когда, где, как? Все внутри происходило. Отсюда, наверное, и желание побыть одному. Или с друзьями. Я от него подхватил слово "душевные люди". Те, что достают, душат вопросами, разговорами. Его такие личности здорово мучили..." Александр Титов: "Витька был уникальный человек, потому что в общении с ним никогда не проскальзывали те мысли, которые вдруг появлялись в его песнях. В общении все было гораздо проще, на уровне быта. Это всегда очень интересный и таинственный знак. Думаю, у некоторых людей есть сильный механизм защиты, и они постоянно контролирую творческий выброс. Во всяком случае, собственно о творчестве мы никогда не говорили. Думаю, что я понимал и принимал его. У Витьки был несомненный дар. Мне кажется, что Витька был творчески более честным, чем Борька (Гребенщиков). Тот за счет своей эрудиции часто вуалировал послание, которое у него есть в песне. Он очень талантливо это делал, очень тонко. А Витька подавал более прямолинейно. И эти простые слова действовали еще сильнее. Поэтому с Витькой у нас никогда не было разговоров о трактовках песен, я его понимал безоговорочно. Работал он над каждой песней, просто погружаясь в нее целиком. Проигрывал миллионы раз. Чаще всего дорабатывал какие-то гармонические дела. А текст всегда был уже устоявшийся к тому моменту, когда мы начинали работу над песней". Осенью 1982 года Цой работает в садово-парковом тресте резчиком по дереву, тогда же он увлекается резьбой нэцке (традиционный вид японского искусства - небольшие фигурки из кости или другого материала) и делает их настолько мастерски, будто учился этому искусству долгие годы у восточных мастеров. Вырезанные фигурки он щедро раздаривал приходившим к ним с Марианной домой друзьям. Виктор вообще сильно увлекался восточными культурами - китайской и японской. Борис Гребенщиков вспоминает: "Наверное, людям, которые Витьку не знают, сложно представить, что мальчик, который в то время учился в ПТУ на резчика по дереву, что называется "необразованный", был на вполне сносном уровне знаком с древней китайской культурой. Можно было спокойно бросаться именами, рассуждать о самурайском кодексе. В общем, о чем мы говорили, мы знаем". Интересовался Виктор и "жизненным путем" Брюса Ли. Константин Кинчев: "Он хотел быть как Брюс Ли - кумир его". Артем Троицкий: "Как-то мы с Цоем говорили о литературных и прочих кумирах, и я упомянул своего любимейшего Дон Кихота". "Нет, это не мой персонаж, - сказал Цой, - он не сконцентрирован, он слаб". Его персонаж - Брюс Ли, великий мастер кун-фу, вставший в один ряд с легендами мирового кино. Брюс Ли участвовал в безыскусных боевиках, но магия его присутствия по своей силе не уступала великолепному воздействию Орсона Уэллса и Марлона Брандо. Б.Г. говорит об этом его увлечении: "...вся эта эпопея с Брюсом Ли началась гораздо позже, когда они с Марьяной уже жили на Блюхера. Да, кажется, это был день рождения Марьяны, и мы с Людкой приехали к ним на Блюхера. Наверно, это было впервые, когда мы приехали к Витьке домой. И как-то так нам в тот день повезло, что хватило денег купить мешок красного вина. Я никогда в жизни не пил так много красного вина, как тогда. Я сухое вино вообще не очень люблю, но оно было дешево, а денег на портвейн тогда не было. И когда я увидел у Витьки на шкафу изображение Брюса Ли, я обрадовался, поскольку уже есть о чем говорить, это уже знакомый элемент". ...Витя садился и, не отрываясь, пересматривал все фильмы с Брюсом Ли, какие только в тот момент оказывались в доме. А "Войти в дракона" - главный брюсовский фильм - смотрел как минимум раз пятнадцать". На стене у Виктора висели нунчаки. БГ за нунчаки сразу схватился, порадовался любимому оружию, и Виктор показал, что он с ними делает. Получалось у него это здорово. То ли сказалась восточная кровь, то ли что-то другое, но это производило блестящее впечатление - почти Брюс Ли! Б.Г. тогда еще подумал: "...будь я, скажем, разбойником, то, встретив такого человека на улице, я бы подумал - приставать к нему или нет - настолько это было впечатляюще". Так под Брюса Ли и нунчаки они все и выпили. Возможно, что интерес Цоя к Брюсу Ли, как признанному мастеру восточных единоборств, проявился еще и потому, что сам-то он драться не любил и стычек - как мог избегал. Из интервью Максима Пашкова: - Витя, физически крепкий, рослый, мог себя защитить? - Он избегал этого. На ноги больше рассчитывал. Неохота что-то сочинять, но он в тинэйджерстве не производил впечатление супермена. Однажды, помню, какой-то тип Рыбе (Алексей Рыбин - музыкант первого состава группы "Кино") нунчаками голову пробил, так Витьку как ветром сдуло. Я же обидчика кирпичом отогнал. Когда страсти улеглись, Витькино исчезновение всех развеселило: "А Цой-то где? Нету!" Обыскались. Потом я догадался позвонить: он уже был дома. Какие еще были у Цоя пристрастия, кроме увлечений искусством и Востоком? Андрей Панов рассказывает: "У Цоя, кстати, были хорошие склонности к пародированию. Он неплохо пародировал советских исполнителей - жесты, манеры... Особенно он любил Боярского. И Брюса Ли, но это уже потом. А с Боярским было заметно очень. Он ходил в театры, знал весь его репертуар, все его песни. Ему очень нравилась его прическа, его черный бонлон, его стиль. Цой говорил: "Это мой цвет, это мой стиль". И действительно, знал и исполнял репертуар Боярского очень неплохо. Впрочем, у такого человека нетрудно спеть все, что угодно, так что ничего удивительного". Цой с уважением относился к Розенбауму. Не было особой любви к "ДДТ" и Шевчуку, но тем не менее он говорил, что группа интересная, и она о себе еще заявит. Так оно и случилось. Очень хорошо относился к Макаревичу и Бутусову. Про Вячеслава Бутусова однажды Цой сказал, что человек, который написал "Я хочу быть с тобой", уже за одну эту песню заслуживает уважения. В разговоре, если ему что-то нравилось, свои эмоции и восхищение старался всегда сдерживать. Например, никогда не говорил: "Я люблю эту музыку, этого музыканта". Говорил просто так: "Нормальная группа. Нормальная песня" и все... А вообще, какую музыку любил слушать Виктор, и какие были у него музыкальные пристрастия? Когда Виктор только начинал играть на гитаре, он увлекался тяжелым роком. Максим Пашков вспоминает: "Когда мы немного научились играть, у нас появился первый фетиш "Black Sabath". Ну, мы и стали играть такую жуткую тяжелятину - втроем!" "...Интереснее всего работа независимых фирм грамзаписи. До нас же доходит чаще всего музыка "продающаяся", музыка для танцев. Уши привыкают к стандартам. А у независимых фирм небольшим тиражом выходят пластинки групп, не ориентирующихся на стандарты. Нам это ближе", - говорил Виктор в 1984 году (интервью газете "Политехник" из Ленинграда). Три его любимые зарубежные группы в то время - "Кокто Твинз", "Кьюэ", "Ю-Ту". Еще он с интересом слушал "Дюран Дюран". Однако уже в 88-м году в разговоре с корреспондентом музыкального журнала "РИО", отвечая на вопрос: "Что из западной музыки ты сейчас слушаешь?" - Цой дал понять, что его вкусы за эти годы изменились: "Исключительно развлекательную музыку. Раньше, до последнего времени, слушал независимые группы. Они все очень мрачные, занудные такие. Пластинки у них выходили очень малыми тиражами. Но, как показала практика, независимость группы не всегда следствие ее хорошего качества. Не знаю, на самом деле я не вижу сейчас ничего особенно интересного в западной музыке. Ни одной новой интересной группы назвать не могу". Рашид Нугманов: "...в последнее время стала открываться новая сторона его натуры, его крови. Он принял и почувствовал восточную культуру. Хотя, разумеется, он и раньше очень много читал и любил японскую поэзию. Но одно дело - поэзия, а совсем другое - реальная жизнь. У нас никогда не было никаких разговоров о том, что нам нужен тот в или иной образ жизни - западный или восточный. Но я чувствовал, как его притягивал Восток. Собственно, Америка его так и не очаровала. А Япония его влекла со страшной силой". Юрий Белишкин вспоминает, что Виктор особенно любил восточную кухню. В Москве они ходили в китайский ресторанчик, недалеко от Ленинградского вокзала, были в таких же ресторанчиках в Алма-Ате, в Сочи. Цой там даже палочки для еды взял и мастерски ими пользовался, хотя с непривычки это довольно тяжело. Тяга к Востоку у него во всем чувствовалась. Он уже тогда думал о возможных проектах с Японией, Китаем, Кореей. В Америке, по словам Джоанны Стингрей, Цою тоже очень понравилось. Да, между этими странами много различий: Япония - не Америка; там древняя национальная культура, причем весьма своеобразная, которая развивалась многие века практически изолированно от всего остального мира. Но было кое-что общее для этих стран - высокий уровень жизни. Там люди жили свободно и богато (не все, конечно). Как же Цой относился к деньгам и богатству, когда стал немало зарабатывать? Константин Кинчев утверждает, что в последнее время его деньги очень интересовали... Юрий Белишкин вспоминает, что обмануть Виктора, провести его на "мякине", было очень трудно. Он хорошо знал, сколько стоит его концерт и не шел на коммерческие уступки. В то же время и не старался зашибить шальные деньги. Всегда интересовался: полон ли зал? Если бы узнал, что билеты идут неважно и половина зала пустует, снял бы концерты. Если "Кино" предлагали десять концертов, Белишкин и Виктор соглашались только на пять, если просили четыре - давали два. Цой категорически отказывался от сборных концертов, даже когда предлагали те же деньги за пару песен. Пусть будет меньше, но за сольные концерты. Многие им предлагали: давайте, мол, по три концерта в день, можно под фонограмму, так все работают... Директор "Кино" далее вспоминает: "Под Новый год он вдруг всем нам принес подарки. Мне подарил портмоне. В Тагиле, когда я обмолвился, что у меня день рожденья, тут же откуда-то вытащил английский одеколон". Цой, по его словам, умел считать деньги, но скупердяем никогда не был: в ресторане мог расплатиться за всех. Разным благотворительным фондам с расчетными счетами Цой не доверял не потому, что был жадным, а потому, что был умным человеком. Понимал, что вокруг этих фондов кормится масса людей, в благотворительности вовсе не нуждающихся, а необходимые деньги до детских домов, например, все равно не дойдут. Лучше купить телевизор и самому отнести его детям, считал он. В интервью газете "Молодой ленинец" (Волгоград) в 1989 году Цой, отвечая на вопросы корреспондента, говорил о своем отношении к материальным благам. - Может ли материальная сторона жизни рок-музыканта влиять на его творческое кредо? - Это зависит от человека. Есть люди, которым необходимо жить в хорошей квартире, иметь машину, дачу и так далее... -У вас это есть? - У меня нет... И один готов ради этого идти на компромисс, а другой - нет. Когда я начинал заниматься рок-музыкой, в последнюю очередь я думал о деньгах. Тогда было понятно, что, кроме неприятностей (причем самых серьезных), за это ничего не получишь. Мы были значительно беднее, чем могли бы быть, работая на каких-то работах... И все время сталкивались с гонениями, были люди с совершенно испорченной репутацией. Из Киевского интервью 1989 года: - Представь себе, если тебе сейчас предложили выбрать: вдохновение и бедность или славу и богатство. - Для меня главное - сохранить самоуважение и некоторую внутреннюю свободу, которая у меня сейчас есть. Но сохранить ее очень трудно, приходится все время бороться с разными соблазнами. Например, если вдруг встанет вопрос так, что я буду вынужден играть ту музыку, которую не хочу играть, но которая будет нравиться людям, - это было бы нечестно с моей стороны ее играть, правда! Уже будет соблазн... В "Начальнике Камчатки" Цой спел "Арию Мистера Икс". Рашид Нугманов считает, что эта песня - ключ к пониманию самого Виктора. Он тоже был героем, поставленным в ситуацию, которая отнюдь не способствует проявлению героизма. Да, я шут, я циркач, так что же? Пусть меня так зовут вельможи. Как они от меня далеки, далеки! Никогда не дадут руки. "Ария Мистера Х" ("Начальник Камчатки") Мог ли Виктор со временем сам стать "вельможей"? Вряд ли - окончательно. Однако... Константин Кинчев: "Мы все вместе поехали на дачу, где продолжали выпивать, и он мне там говорил, что он все рассчитал: сейчас они на какое-то время пропали, затихарились, а потом у него выйдет фильм и пойдет совершенно ломовой подъем. Все будет круто. Это еще перед "Иглой" было. И, в общем, правильно рассчитал. Вообще Цой пафос любил. Он чувствовал себя звездой и старался этому соответствовать. Ездил только на машине с затемненными стеклами. Не удивлюсь, если у него и телохранители были. Не помню, в Красноярске или Новосибирске он заявил: "Я на сцену не выйду - зал неполный". Так в зале такое началось, что их там чуть не убили. Заносило его, это точно. Может, потом и прошло бы. ...У них Юрик Айзеншпис (менеджер-директор) появился, у которого все схвачено. ...Менеджер-то он хороший, другое дело - какой человек. Мне Цой в последнее время с гордостью говорил: "Мы сейчас восемьдесят концертов зарядили!" - "Ну, - говорю, - ты что, все деньги заработать хочешь?" - "А что? Пока можно зарабатывать - надо зарабатывать!" "Михаил Науменко: "Мне не нравилось то, как он изменился в последние годы. Вероятно, это болезнь, которой переболели многие рок музыканты. Деньги, девочки, стадионы - и ты начинаешь забывать старых приятелей, держишь нос вверх и мнишь себя суперкрутым. Что же, не он первый и не он последний. Все мы люди". Да, многие отмечают, что в последнее время жизни Виктор начал меняться. Он замкнулся, ограничил круг друзей, практически все время проводил дома - в Москве он жил у Наташи. Иногда они выбирались в ресторан поужинать. Вся жизнь - концерты, дом. Александр Титов: "Мне показалось, когда я в последние годы видел Витьку, что ему тесно в рамках той группы, которую он уже не контролировал. Ему бы надо было иметь побольше единомышленников...". Юрий Белишкин: "...В 1990-м он вообще как-то изменился. Стал участвовать в сборных концертных солянках, выступил вместе с французской группой. Ничего особенного, ничего предосудительного, но раньше Цой не делал бы этого, он следил за собой, был архиосторожен. Но в то же время сделал прекрасный новый альбом, поездил по миру, собирался вновь с группой сниматься у Нугманова..." Во всяком случае, Юрий Каспарян считает, что все порядком поднадоевшие концерты последнего времени, все эти гастроли никому не нравились. "Боролись за одно, а напоролись на другое, - говорит он. - Как начались деньги, началась какая-то зависимость. Это превратилось в работу. В такое выбивание денег. Когда это началось? Пожалуй, с концертов, которые проходили в Евпатории и в Алуште (осень 1988 года). Группа резко стала популярной, все появилось, не только деньги. Менеджеры пошли один за другим. Один другого лучше. Конечно, были и передышки на отдых, на запись. Но я хочу сказать, из-за чего возникали трения. Может быть, я смотрю с негативной точки зрения на все эти вещи. ..А вообще, все было отлично. За границу ездили. Машины купили. Побились все на этих машинах. ...Слава в этой стране приобретает уродливые формы. Все борются за славу, программа известная. И мы отработали ее до упора. А удовлетворение кончилось, не помню уже когда. Сначала было интересно, потом еще интереснее, а потом все меньше и меньше. Меньше было интереса к живому творчеству". Вот так - удовлетворение исчезло. Многие известные коллективы прошли через это, многие распадались, а многие выживали и находили в себе силы смотреть на эти явления свысока и не поддаваться звездной болезни. Мы думаем, что и с "Кино" было бы все хорошо, если бы не та роковая катастрофа под Юрмалой. Он не лег в стену так покорно, надежно и прочно, как требуется от каждого кирпичика, не стал покорным волне попсы, захлестнувшей вскоре всю страну. Он не стал стеной, но у него не вышло стать и тем плечом, под напором которого она дрогнула бы. Да и возможно ли это вообще? Также как и его герой в "Игле", Цой умеет драться, но он дерется только защищая свою честь. Было бы ошибкой считать его суперменом, но и слабаком он не был никогда. В "Игле" Цой играл самого себя, он на самом деле был таким в жизни и в сходных обстоятельствах, наверное, поступил бы точно так же. Точно так же Высоцкий сыграл капитана Жеглова в "Место встречи изменить нельзя" - каждый, кто видел этот фильм, понимал, что Высоцкий и в жизни такой же. Хотя Высоцкий, конечно, актер, в то время как Цой актером все-таки не был. Поэтому он и не перевоплощался, а оставался самим собой. Александр Житинский: "Мне кажется, что Витя был от природы чрезвычайно умен. Он обладал врожденным вкусом и при всей своей гордости был крайне застенчив. И в творчестве, и в жизни он, как мне кажется, воплощал принцип разумной достаточности. "Все, что сверх того - все лишнее". Он минимизировал выразительные средства, он минимизировал и человеческие отношения, оставляя и там, и там самое надежное и проверенное". Александр Титов: "Я знаю только одно - последние два года ему было очень одиноко. Не с кем было вместе порадоваться, приколоться к чему-нибудь. К тому же последнее время ему было сложно общаться с людьми чисто технически. К нему все лезли, какие-то посторонние люди..." Был ли Цой уверен в себе? Внешне - да. Но вот Нина Барановская рассказала о странном разговоре с Цоем: "На дне рождения у Борьки (БГ) он сам ко мне подсел и стал говорить, что не знает, нужно ли кому-нибудь то, что он пишет". Такой же эпизод повторяется в фильме "Рок", а так как разговор с Барановской происходил задолго до съемок, то можно предположить, что в фильме Алексея Учителя он говорит правду. Для него, как могло показаться, важнее было то, что он в своей кочегарке кидает уголь и точно знает, что людям от этого тепло. "А песни, - сказал он, - я не могу их не петь, но я не уверен, что они кому-нибудь нужны". И все же Барановская думает, что здесь Цой был не до конца искренен, потому что она запомнила и другой случай. В те годы, для того чтобы группа могла выехать куда-то на выступление, нужны было получить множество разрешений. Но этого показалось бюрократам от "управления культурой" мало и они придумали еще одну "рогатку" - стали требовать разрешение на выезд от Министерства культуры из Москвы. Как раз в это время "Кино", "Алиса" и некоторые другие группы собирались ехать на итоговый концерт Московской рок лаборатории, которой исполнился год со дня основания. Весь день ребята ждали разрешения из Москвы, но и к вечеру никакой телеграммы не было. Тогда им заявили: "Все! Никто не едет". Дескать, не будем брать на себя ответственность. Виктор Цой, который всегда казался неприступной скалой, этаким айсбергом, и относился ко всему совершенно индифферентно, - с ним буквально истерика началась - "Почему я все время должен вот это терпеть?!" Тогда от него такого меньше всего ожидали. Так что, при всем внешнем безразличии: дадут спеть - спою, а не дадут - не спою, - для него это было очень серьезно. И внешняя сдержанность давалась ему отнюдь не легко. "... Я просто занимался тем, что мне нравится, и к каким-то препятствиям, которые приходилось преодолевать, относился философски. Потому что точно знал, что ничем дурным я не занимаюсь. По большому счету все эти конфликты с роком на меня не влияли. Они меня не заботят. Заботит отношение людей - в массе. И я бы не согласился поменяться местами с... кого бы лучше вспомнить? В общем, с любым представителем популярной эстрады" - так ответил Виктор в интервью газете "Молодежь Эстонии" в 1988 году на вопрос корреспондента, ощущал ли он когда-нибудь себя борцом за правое дело. Были ли у Виктора слабости и какие? Может, на гастролях Цой позволял себе "лишнее"? Белишкин рассказывает, что единственное, что Виктор делал сверх, так сказать, меры, так это курил помногу. Наркотиков не употреблял. Случалось, пили, но, как говорит Юрий, больше всех пил как раз он сам. Цой любил шампанское, вино, в меньшей степени коньяк, а водку - вообще в рот не брал (во всяком случае Белишкин этого не видел). Не стал пить даже тогда, когда был простужен на гастролях в Сибири и мог бы подлечиться "народным средством". После концерта, а иногда и перед, Виктор мог принять не более 50 граммов коньяку, но не больше. За все время у ребят не было никаких дебошей и неприятностей в гостиницах. Гастроли проходили тихо. Экскурсий или прогулок по городу не устраивали - всем известно, чем такие экскурсии обычно заканчиваются - выпивкой. Ребята работать приезжали, а не на отдых. Изредка выбирались в бассейн и уж совсем нечасто, только если человек действительно вызывал доверие, могли поехать к нему в гости. Джоанна Стингрей: "...в глубине души Виктор был ребенком. Ему всегда нравилось шутить, принимать участие во всяких приключениях, но при этом он умел быть серьезным и заботливым". Нина Барановская: "Я очень боюсь людей, которые принимают себя слишком всерьез. Это рано или поздно плохо заканчивается и для них, и для тех, кто с ними связан. А у Вити этого не было". Рашид Нугманов: "Вот это сочетание романтизма и иронии и привлекало меня всегда в Викторе, было самым ценным в его творчестве. Помню, в Нью-Йорке мы давали интервью для журнала "Премьер", по-моему. Помимо всего прочего корреспондент спросил Цоя: "А в чем - если одним словом - вы видите разницу между московским и ленинградским роком?" Он сказал тогда, что ленинградский рок делают герои, а московский - шуты. Конечно, Цой никогда не был шутом. Но и чистым героем - тоже, хотя многие сейчас делают упор именно на это". Михаил Науменко: "...я несколько удивлен тем, что после смерти из него пытаются сделать некоего ангела. Не был он ангелом, как не был и демоном. Как и все мы, он был просто человеком со своими плюсами и минусами. Но в нашей стране желательно погибнуть, чтобы стать окончательно популярным. Пока ты жив, тебя почему-то не ценят. Примеров тому, как известно всем, масса". Как бы там ни было, а Юрий Белишкин сказал совершенно правильно в интервью "Музыкальной газете": "Виктор - даже не музыка, а явление, личность. А это как раз то, чего сегодня не хватает нашим музыкантам, играющим на сцене, они не личности, они, в лучшем случае, просто хорошо играют. А вне сцены они никто. Артист мужского пола должен быть Мужчиной, должен быть умным, обаятельным... Витя был Поэт, и чем дольше я живу, тем отчетливее это вижу, тем больше он для меня ценен, ...с каждым годом я все отчетливее вижу, что Цой как был среди них самым для меня интересным и главным человеком, так он им остается и по сей день". Борис Гребенщиков - "крестный рок-отец" Виктора тоже хорошо сказал о величии личности Цоя (правда, напирая при этом на некий мистицизм, что вообще свойственно БГ): "Мне даже, честно говоря, неудобно Цоя называть Витькой, есть в этом какая-то ложная задушевность, которой никогда не было. Потому что то, что я знаю, не назвать ни Витькой, ни Виктором, ни Цоем - это реальность, никакого обозначения в языке на имеющая. У него другое имя, и не человеческими губами его говорить. Вот как обычно описывают ангелов? Ангел - это фигура бытия, выполняющая определенную функцию в бытии, совершенная изначально, то есть неразвивающаяся. И то, о чем я говорю, это не ангел, но это фигура такого же типа. Она совершенна от природы Вселенной. Сущность, которая, так или иначе, находит разные методы воплощения. Вот то, что делала группа "Кино", то, что делал Виктор Цой. Просто мы не о том говорим, имя - оно уводит в сторону. Не было никакой задушевности ложной. Никогда". Рашид Нугманов считает, что Цой был чистой воды ленинградец. Вот и Белишкин говорит то же: "...по-моему, Цой был не прав, что все-таки посмотрел в сторону Москвы. Мне показалось, что его уход в Москву был не очень органичен. Он был ленинградский человек, очень тонкий и не крутящийся". Однако и зов крови рано или поздно дает о себе знать. Когда Виктор бывал в Алма-Ате с Нугмановым, то к нему очень тянулись местные корейцы. Они очень его любили. А Виктор поначалу относился к этому скептически. По паспорту он писался русским, но ведь был наполовину корейцем. Потом потихоньку стал себя чувствовать в их среде все более и более уютно. Каждый раз, прилетая в Алма-Ату, пропадал у них в корейском ресторанчике. Корейская кухня ему очень нравилась. Японцы тоже производили на Виктора хорошее впечатление: и природной сообразительностью, и аккуратностью, и вежливостью. По приглашению компании "Амьюз корпорейшн" (крупная японская компания шоу-бизнеса) весной 1990 года Джоанна с Виктором побывали в Японии (Нугманов не смог вместе с ними поехать - он должен был быть в это время в Нью-Йорке, продолжать работу над советско-американским проектом). Вернувшись из Японии, Виктор был в восторге. Японцы, в общем, были до этого заочно знакомы с музыкой "Кино" и творчеством Цоя. В начале 1988 года в Японии был выпущен компакт-диск с оригинальной записью альбома "Группа крови". В планах фирма "Амьюз корпорейшн" намеревалась организовать концертное турне группы "Кино" в Японии. | |
| Просмотров: 1299 | Добавил: punisher | Рейтинг: 5.0/1 | | |
| Всего комментариев: 3 | |
|
| |
